Новая русская философия Ивана Охлобыстина [04/12/2017, Информационно-аналитическая программа, SATRip] - Скачать торрент бесплатно

Иван Охлобыстин: (читает записку от зрителя) Сергей из Донецка: Иван, царем всея Руси хотел бы стать? (шутка) Донецку поклон! Если русскому человеку задать вопрос: «Хочет ли он быть царем?» и он скажет «нет» - он будет неискренен. Потому что это базовые инстинкты. Потому что Царь – Батюшка. Отец в семье – мужчина. И это всегда царь. И если на тебя Господь возлагает такого рода ответственность, это промысел Божий. И это то предложение, на которое ты не можешь ответить «нет». Другое дело, надо же трезво осознавать, что если ты становишься царем – ты перестаешь быть всем остальным. Вот я не уверен, готов ли я перестать быть всем остальным.

Мила: Как вы поддерживаете огонь любви в вашей семье?

Иван: Мы, как в омут с головой, бросились в женитьбу, в венчание, все сделали по-человечески, как деды прописали. Все правильно мы сделали. Поженились, в этот же день повенчались. Через 9 месяцев родилась Анфиса. Потом сколько могли, столько и рожали. Они выросли сейчас. Это уже самостоятельные личности. Дети не прощают сердечного равнодушия. Нужно каждому уделять внимание личного контакта. Везде с собой таскать, где можно, где нельзя. Везде с собой, как цыгане, как табор. Это самый надежный способ.

Эрнест из Риги: Есть ли у Северной Кореи шанс показать «кузькину мать» Америке, или однополярный мир неизбежен?

Иван: Однополярный мир никогда не будет. Империя сменяется империей. Только Третий Рим и четвертому не бывать! Только мы никогда не меняемся. Но мы – форпост природной духовной гармонии. Поэтому в общей игре не участвуем. Что касается Северной Кореи – я был в Северной Корее. Это полуостров, там все прокопано, коммуникации. Им очень нравится готовиться. Они счастливые. Мало кто знает, что в Корее очень жесткие законы. И там строго с тобой гиды ходят, везде сопровождают, Восторженные веселые девчонки идут, одетые в униформу. Очень редко можно встретить в штатском. Всем им нравится. У них большая ролевая игра. И тут я читаю какую-то статью, и меня очень рассмешило: оказывается, в Корее не запрещена марихуана. Более того, чаще всего ее и прописывают в качестве, ну, как вот мы пьем шалфей, когда кашель. У них аптеки наполнены разными видами того, что можно заваривать, культурно выращенного канабис. Вот они счастливые то чего. У них война – и марьиванна. И веселый вот этот толстощекий человек. Который в любой момент в состоянии под марьиванной может нажать на кнопку. И Америка это знает. Америка при всем при том, что она недавно появившаяся держава – они в своем уме. Да, безжалостно как они с индейцами поступили. Но и корейцы не будут тянуть с ответным ударом. Терять им нечего. Они всегда хорошо себя чувствуют. Может быть, это все иллюзорно и там еще какая-то подпитка. Но не удивлюсь, если на этом все держится.

Елена из Санкт-Петербурга: Как известно, в прежние времена лицедеев хоронили за кладбищем. Как вы для себя решили эту проблему, вернувшись к лицедейству?

Иван: Дайте документы, кого похоронили за кладбищем? Я многие годы, десятилетия слышу этот упрек. Но никакого нет документа, что хоть кого-то хоронили за кладбищем. Может, помещица какая-нибудь, песню про которую сочинили «Еду я пьяная», Шаляпин ее пел. Наверное, похоронили, наверное, чудовищные преступления какие-то актриса совершила. Что церковь относится к нашей профессии отрицательно – тоже это большое заблуждение. Осуждение театра церковью берет свое начало от знаменитой статьи Иоанна Златоуста «О театре». Но Иоанн Златоуст жил во времена, когда еще не установилось христианское государство, как таковое. Уже толерантно относились к христианству, но, тем не менее, когда были какие-то праздники, это были дионисийские действа. Где могли на сцене изнасиловать козла, зарезать раба, чтобы не тратить грим на кровь. Естественно, будучи человеком святым, интеллигентным, образованным, Иоанн Златоуст обращался к своим прихожанам не посещать такие срамные… это же ужас, что творится: свальный блуд прямо на сцене. Что же касается того театра, который знаем мы – театр академический: Станиславский, Немирович-Данченко, Михаил Чехов - то давайте будем честными, большинство таких знаковых храмов, в Москве, во всяком случае, были отбиты при помощи представителей того же самого театра.

Марк Захаров в кровь бился за храм, который находится у Ленкома, будучи неверующим человеком. Вот удивительно! Не говоря уже о том, что если в советские времена и можно было что-то услышать о Боге, кроме тех редких церквей, которые не закрыли – то это был театр. И вообще, не иметь своих представителей в масс-медийной сфере, это, как минимум, преступно. Потому что мы должны иметь рычаги влияния на общественное сознание. Христос должен идти к людям. А идет он только примером. Для того, чтобы тебе поверил журналист, ты должен с ним на верстках, на диванах спать несколько ночей. Для того, чтобы киношник тебе поверил и, глядя на тебя, тоже как-то к церкви пришел, к необходимости жить воцерковленной жизнью, ты должен познать все тяготы и тонкости жизни актерской. И нам необходимы свои агенты влияния. Все можно делать только через агентов влияния. Люди не верят информации. Единственное, что может пробить на приятие Бога, попытку шага к нему, потому что нельзя сказать, что мы в полной мере являемся людьми верующими. Если бы мы были верующими, мы бы, как в Евангелии говорили горе – иди ко мне! И гора бы приходила. Но я вижу, ландшафты не передвигаются. В большей степени, мы люди – стремящиеся к вере. А это даже еще почтеннее. Потому что верующему человеку… ну, встретил бы я Архангела Михаила, пока шел на передачу - и все, я бы не пришел сюда. Я бы колол башкой кафель в ближайшей церкви. Меня бы никто оттуда не вытянул. Но Господь не хочет нас так насильственно привлекать.

Юлианна из Москвы: Что вы бы поменяли в сетке вещания Первого канала, если бы вас поставили на место Эрнста?

Иван: От жадности я, конечно бы, согласился на место Эрнста. Но при этом, больше бы я ничем не смог заниматься. Потому что это огромный конгломерат творческих людей. Обычный то человек – это море беспокойства, необходимости с ним как-то коммутировать, а творческие люди – это же хаос неуправляемый. Всем этим управлять – значит, быть постоянно погруженным волей-неволей в эти блестки-мишуру, в жадность и все остальное. Не знаю, что я бы поменял, ну, прежде всего, снял бы все геронтологические темы, потому что они неприличны. П…стов я бы всех убрал бы. Ну, зачем на телевидении п….сты? Они нужны ну максимум, в парикмахерской. Раз уж так настаивает весь просвещенный мир, чтобы нас не ругали санкциями. Пусть они тоже будут. Пусть они в Англии поют песни. Мне кажется, что если мирным путем все так… А геронтологическое – там много прекрасного, величественного, нажитого опыта. Но мы не можем все строить на опыте. Ну, вот человек приходит, и я в 325-й раз слышу о его жизни, о его смешных утехах семейных – я все это знаю. Я уже имел возможность 40 раз с этим ознакомиться, и мне бы хотелось какого-то нового человека. Мне бы хотелось слышать не только Аллу Пугачеву, но еще и молодых ребят, которые где-то поют. Ну, Аллу Борисовну оставим, это наше святое все, если всех остальных исключить вот с этой мишурой, с блестками, латексом. Пусть Алла Борисовна одна останется, как представитель всего этого. Но все остальное - заполнить молодыми. Их много.